Историю новой России можно изучать по
судьбам ее погибших журналистов. По тому, о чем они писали и за что умирали. И
чем за это расплатилось с ними родное государство.
Вот один из примеров: место действия
– Пенза.
Пять
лет назад, 9 декабря 2004 года в автомобильной катастрофе погиб наш друг и
коллега Алексей Михеев и серьезно пострадал журналист Сергей Ступин, который
был за рулем легкового автомобиля. На федеральной трассе на выезде из Пензы они
столкнулись с «камазом». Через десять дней Сергей скончался в больнице от
полученных травм.
В
тот день была плохая погода, и можно было бы никуда не ехать. Но они отправились
за сто километров, потому что их ждали люди. Ждали, прежде всего, Алексея
Михеева, который намеревался разобраться в непростой ситуации и предать ее
гласности. Это была его работа, ее он любил и прекрасно выполнял. Он был одним
из немногих в Пензе журналистов-расследователей и лучшим среди них. Лёша шел наперекор тенденции в местных
СМИ, когда основная масса «писателей» и «вещателей» профессионально дряхлела и
ветшала на глазах, по собственной воле шагнув в объятья власти и бизнеса.
Факт гибели
известных и уважаемых журналистов, которые ехали в командировку по заданию
редакции, породил опасения в том, что это могло быть спланированным убийством.
Многочисленные публикации Алексея Михеева в областной газете «Мир Людей»,
разоблачавшие цинизм, хамство, двуличие и незаконные действия властей, могли
послужить поводом для подобного преступления. Равно как и попытки Сергея
Ступина сплотить местное журналистское сообщество, если принимать во внимание,
насколько серьезные усилия прилагались для его разобщения.
На
протяжении нескольких лет расследование, которое вела милиция, неоднократно
прекращалось и стараниями жены Лёши возобновлялось. И выяснило оно только то,
что шел снег, произошла авария, и ребята погибли. Пострадали наши друзья
случайно или в результате преступления, этого мы уже никогда не узнаем. Не
узнаем потому, что следователей Бессоновской милиции заботило только одно – как
побыстрее от этого дела избавиться. С момента прибытия дежурного следователя
Бессоновского РОВД Е.А. Плужниковой на место аварии и на протяжении ведения
дела следователем В.И. Светкиным следствие проведено так, что истина не была
установлена. От их «профессиональной работы» худшие опасения лишь усилились:
так не расследуют уголовное дело – так заметают следы.
Вот как это
было.
Заведенное
в Бессоновском РОВД дело по факту гибели вскоре закрыли. Но очевидно, оно было
сляпано настолько топорно, что прокуратура заставила возобновить расследование.
Потерпевшей признали жену Алексея Михеева. Вот что она рассказывает.
Когда она
приехала по телефонному вызову (не по повестке!) в Бессоновское РОВД для
встречи со следователем, ее адвоката категорически отказывались допустить к
участию. То есть нарушения закона представителями власти последовали сразу же.
Более того, начальник милиции несколько раз настойчиво предлагал ей пройти с
ним для приватной беседы, на что она естественно не согласилась. Что же такое
хотел сказать по секрету начальник райотдела? Очевидно, чтобы она не пыталась
добиваться правды. По крайней мере, теперь это нетрудно предположить, зная
подробности официального расследования.
Дежурный
следователь Плужникова сообщает, что на месте происшествия проводилась
фотосъемка. В протоколе осмотра и проверки технического состояния транспорта
инспектор ГАИ Учаев также указал на применение фотосъемки. Но по какому-то
странному стечению обстоятельств где-то что-то заклинило сразу у обоих, так как
ни одного снимка в деле нет. «Снимали, но не получилось», — объясняет вдове следователь.
В день
трагедии местные телеканалы подробно показали место аварии. На видеокартинке
были ясно различимы детали происшествия, в частности, тормозной путь обоих
транспортных средств. Но на схеме ДТП вообще отсутствует информация о тормозном
пути и характере осыпания стекла, а, как известно, существует методика,
позволяющая вычислить по следу скорость транспортных средств в момент
столкновения и характер аварии. Нет и других важных улик — не указаны подтеки
масла, бензина, места расположения оторванных частей корпуса легковушки. Такая
схема ДТП специалистами считается искаженной. По бестолковости или умыслу?
Многие
месяцы супруга Алексея не была допрошена в качестве потерпевшей, не уведомлена
о следственных действиях и принятых решениях. В устной форме следователь
Светкин сообщил, что дело закрыто и виновными признаны пострадавшие. Судебная
транспортно-трасологическая и автотехническая экспертиза, которую провели
спустя десять с половиной месяцев благодаря настойчивости вдовы Алексея
Михеева, не подтвердила вины погибших. Почему свои выводы следователь сделал
лишь на основании показаний водителя «камаза», то есть заинтересованного лица?
Вдова
Михеева утверждает, что не обнаружила в деле свидетельств того, чтобы Светкин
осматривал автомобиль. Возможно, это дало бы дополнительные сведения для той
или иной версии, но товарищ милиционер этого не стал делать. Наверное, потому,
что версия у него была одна, и других ему не требовалось. Почему?
Почему,
признав потерпевшей супругу Алексея, следователи так и не опросили ее? Ведь
тогда они бы узнали, что у Алексея пропали после аварии цифровой диктофон и
мобильный телефон, и заодно им пришлось бы объяснять, куда исчезли его документы.
Следователь
обязан был сделать опись вещей пострадавших. Сделал. Читаем: «Три папки с
документами». Какие документы, сколько – неизвестно. Опись документов
отсутствует, хотя это прямая обязанность следователя. Жене Алексея следователь
Светкин так объяснил, почему этого не произошло: «А мне не интересно, я человек
нелюбопытный». В результате «нелюбопытности» мы никогда не узнаем, что пропало
из папки Алексея. Кстати, куда пропало? Если в деле есть потерпевший, значит,
вещи погибшего должны передаваться ему. Или хотя бы по месту работы погибшего.
Правильно? Так вот, в редакцию отдали пустую(!) папку, а документы еще до того
были переданы человеку, который назвался другом. Вы можете поверить, чтобы
журналист, выехавший в командировку, прихватил с собой пустую папочку? Есть неофициальная
информация о том, что вскоре после аварии некие «люди, которым все можно» прямо
в милиции порылись в вещах пострадавших. Сегодня эту информацию нельзя ни
подтвердить, ни опровергнуть. То есть ее можно считать не более чем слухом. Но
при таком ведении дела следователями Плужниковой и Светкиным скорее поверишь в
реальность данного слуха. Пропажа мобильника и диктофона лишь усиливает
сомнения, ведь эта «техника» тоже является важным источником информации как для
милиции, так и похитителей.
Помимо
сказанного есть еще достаточно несуразностей в деле, которые не позволяют
просто так списать причину гибели на погоду. Светкин признался жене — он
понимает, что при расследовании было допущено много нарушений, и у нее могут
быть к нему претензии, но добавил: «Вы все равно ничего не докажите».
Что
известно следователю РОВД, чтобы сказать такое жене погибшего? И еще: почему
сначала один, затем другой адвокаты, поначалу взявшиеся представлять интересы
жены Алексея Михеева, через некоторое время как-то «сникли» и отказались
работать? Значит, они – профессионалы – что-то такое увидели в материалах, что
подсказало им не связываться с делом?
Алексей
никогда не сочинял заказных статей для власти, хотя это могло бы сделать его
профессиональный труд более спокойным и прибыльным. Он много писал о простых
людях, пострадавших от государства Российского. И нередко его статьи помогали
восстановить справедливость. Вот краткий перечень тем последних материалов
Лёши. Он писал о том, как пьяный сотрудник ФСБ в центре города среди бела дня помочился
на автомобиль, а потом, размахивая чекистским удостоверением, пытался урезонить
возмущенного водителя кулаком. О том, что Родине наплевать на своих граждан,
верой и правдой ей служивших, но не запасшихся маленькой справочкой, из-за чего
Родина от них легко отворачивается в трудную минуту. О том, как бывшего
детдомовца довели до самоубийства. О том, как чиновник выгнал из кабинета одинокую
старушку. О том, как людям легче умереть от голодовки, чем достучаться до
власти в поисках защиты своих прав.
За полтора
месяца до гибели Лёша Михеев получил высокую оценку профессионального
сообщества за журналистское мастерство в отстаивании прав граждан и общества –
он стал лауреатом премии «Вопреки». А от родного государства — только тычки.
Лёшу выдворяли из зала заседания суда только за то, что он заранее не
предупредил о своем присутствии в открытом слушании дела. Помощник райпрокурора
потом приезжала из дальнего района области, чтобы добиться невыхода Лёшиного
материала после его командировки в этот район. Пресс-секретарь областного
правительства В.М. Шарошкин, он же по совместительству председатель областного
отделения Союза журналистов, настойчиво добивался, чтобы Лёша отказался от
продолжения публикаций по «щекотливой» теме. Заместитель начальника Пензенского
УВД подполковник Гашин на протяжении двух часов пытался промывать мозги Лёше –
ему, Гашину, не нравилось, как Лёша писал о милиции. Так издевалось государство
над Алексеем Михеевым при жизни только за то, что он был профессиональным
журналистом. Скажите, во имя чего можно издеваться над памятью доброго,
порядочного человека, каким он запомнился всем?
Через
некоторое время после этой трагедии в Пензе погибли милиционеры, и тогда их
коллеги публично поклялись, что раскрыть эти преступления для них – дело чести.
Для Лёши было делом чести поддержать всех, кто к нему обращался. В числе тех,
кому он помог восстановить доброе имя, были и сотрудники пензенской милиции.
Уголовное
дело по факту ДТП, повлекшего смерть двух журналистов, все-таки закрыли за невозможностью
установить истину. Закрыли через полтора года – после того, как все важные
улики были безвозвратно утрачены. Такое расследование можно квалифицировать как
преступную бездеятельность. Все прошедшие пять лет вдова Лёши ни у кого не
просила подачек. Но она беспрестанно пытается добиться каких-то внятных
действий от милицейского руководства – сначала расследовать гибель мужа, а
теперь хотя бы адекватного наказания следователя. И все это время она получает
отписки – чем дальше, тем всё более бессмысленные и по сути издевательские.
Под занавес
уходящего 2009 года Госдума не стала рассматривать предложение одного из своих
депутатов о предоставлении льгот семьям погибших журналистов. Вроде, Дума и не
против – просто не в тот комитет обратились. Наверное, если бы вдова журналиста была «народным избранником»,
всё бы расследовали очень быстро. И льготы ей были бы положены «по умолчанию».
А так кому нужна обычная учительница с семьей, в которой сын-студент и двое
котов.
Александр
ЯХОНТОВ,
февраль 2010 года